Тайна первозданного Рая
Чем наполнена Райская жизнь? Часть 1. В преддверии предстоящих выходных в качестве духовного чтения публикуем по материалам сайта «Православие.ru» размышления священника Валерия Духанина.
Туда хочется заглянуть хоть краешком глаза. Подсмотреть, чем же там заняты души спасенных людей. Ведут какую-то деятельность? Или же отдыхают? Как они тратят отведенное время? Да и можно ли найти время там, где царствует вечность?
Обычно мы слышим, что праведники обретут блаженство, воспримут венцы за терпеливо понесенные скорби и вместе с ангелами начнут славить Бога. Но не скучно ли это? Помолились, пропели Богу хвалу, отдохнули под сенью древ райских от тяжких трудов, на земле понесенных, а что же затем? Мы слышим, что «Бог отрет всякую слезу с очей их» (Откр. 21, 4), то есть восполнит все утраты, залечит раны, избавит от скорби. Но вот она, вечность – слезы давно просохли, на душе мир и покой, чем заняться? Ибо, – есть внутри нас такая особенность, – душа человека не терпит бездеятельности. Чем же наполнена райская жизнь?
Тайна Райской жизни
Вот какой притчей поделился однажды преподобный Силуан Афонский. Высоко в небе парил орел. Созерцая красоты мира, ему захотелось поведать об этом петуху, находившемуся внизу, в простом сельском курятнике. Но когда он спустился, петух важно гулял среди своих кур и не особенно слушал орла. Петух не понимал ничего из сказанного, ибо и краешком глаза не видел того, что созерцал орел. Вскоре ему и вовсе наскучили эти возвышенные рассказы. Так и живущие земным не могут понять небесного.
Жизнь Рая – тайна для изгнанников Рая. Изгнанникам Рая не дается лишнего повода фантазировать, что же там. Фантазии о духовном обычно оборачиваются бедой.
Есть вот такая проблема – у каждого своя мера восприятия, за гранью которой бессмысленны рассуждения. Младенец не понимает взрослого. Слепой – художника. Глухой – музыканта. Как объяснить не знающему письмен дикарю-людоеду значение древних рукописей? Разжигая ими костер, дикарь приготовит на костре любителя рукописей и продолжит дальше свою дикую жизнь. Не всё и не всем объяснить возможно. Непонимание оборачивается отвержением, а отвержение – враждой. Враждуя с тем, что не понято, люди рушат храмы, даже не предполагая, что храм есть Небо на земле, остаток Рая посреди нашего грешного мира.
У Бога в Раю для людей приготовлено такое благо и счастье, которых на земле даже близко не испытать
Павел апостол, восхищенный в Рай, даже до третьего Неба, соприкоснулся с тем, что «человеку нельзя пересказать» (2 Кор. 12, 4), то есть с неизреченным. Он и хотел бы поведать, да только не знал, каким образом. Единственное, что в восхищении своем он выразил, это то, что «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2, 9). То есть у Бога в Раю для людей приготовлено такое благо и счастье, которых на земле даже близко не испытать.
Впрочем, продолжает апостол: «А нам Бог открыл это Духом Своим» (1 Кор. 2, 10). Значит, кое о чем мы все же можем сказать.
Для чего Бог поселил человека в Раю
Божественное Откровение говорит нам, что Бог поселил человека в первозданном Раю не для того, чтобы он беспечно лежал под пальмой да срывал плоды с райских деревьев. Нет, в Писании сказано:
«И взял Господь Бог человека, которого создал, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его» (Быт. 2, 15).
Не загорать на солнышке или беззаботно плескаться в лазурных волнах райских рек, а возделывать сад Едемский и хранить его. Таким образом, в первозданном Раю человеку предписывалось быть занятым, заботиться о Рае – возделывать и хранить.
Не Рай нуждался в возделывании, ибо Бог всё творит в совершенстве, без недостатка. Рай благоухал от присутствия благодати Божией. Нуждался в этом возделывании человек. Чрезмерный покой приводит к беспечности. Беспечность – к праздности. А «праздность научила многому худому» (Сир. 33, 28). Человек же, хотя и создан чистым, не имел еще опыта духовного становления, в котором неразрывны труд, раскрытие в себе заложенных Богом талантов и стойкость в возникающих искушениях.
Собственно, древо познания добра и зла было дано для того, чтобы воспитать в людях верность Богу. Верность выражалась бы в отсечении от созданной Богом земли всякого искушения обольстителя. Воспитание предполагало труд со стороны человека, усилие.
Райский труд, в чем именно он состоял, нам всё же до конца непонятен, неясен. По слову святого Иоанна Златоуста, это был «труд безболезненный, чуждый страданий». Он представлял собой путь к большему духовному совершенству. Дерзнем сказать, что возделывание Рая предполагало некую творческую деятельность человека, его глубокое, разумно-личное включение в райскую гармонию первозданного мира, дышавшего благодатью Святого Духа.
Нам приоткрыто, что Адам нарекал имена животным (ср. Быт. 2, 19–20). Но чтобы нарекать, надо познавать, постигать тех, кого хочешь наречь. Ученый, открывающий новую звезду, дает ей имя. Адам, постигая созданный Богом мир, нарекал имена, пытаясь проникнуть в тайну мироздания. И это никак не безделье, а глубокое, творческое, разумно-волевое делание. Наречение имени, то есть выражение своего знания в слове, означает, что человек формулировал плоды своей познавательной деятельности.
В райском делании первозданного человека участвовали и душа его, и тело, и ум, и сердце – все его разумно-волевые качества.
Еще задачи в первозданном Раю
Судя по всему, в первозданном Раю перед людьми было поставлено много задач. В частности, сказано:
«И да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над зверями, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле» (Быт. 1, 26).
Покуда человек поддерживал свое единение с Господом, в мир посредством человека изливался свет благодати Божией
Чтобы владычествовать, нужно быть способным к тому и знать, как управлять.
Мир живых существ не пребывал в хаосе или уничтожении сильнейшими слабейших. Мир был другим, срастворенным с благодатью Духа Святого. Ни смерти, ни хищничества. Но порядок и гармония мироздания поддерживались за счет деятельности человека, как венца творения Божия. Покуда человек поддерживал свое единение с Господом, в мир посредством человека изливался свет благодати Божией, одухотворяя всё бытие.
Преподобный Макарий Великий приоткрывает нам тайну:
«Враг, обольстив Адама, и таким образом возгосподствовав над ним, отнял у него власть, и сам наименовался князем века сего. Вначале же князем века сего и владыкою видимого Господь поставил человека. Ни огонь его не преодолевал, ни вода не потопляла, ни зверь ему не вредил, ни ядоносное животное не могло оказать над ним своего действия. Но после того, как уступил обольщению, и начальство свое предал он обольстившему».
И кто бы мог подумать, что титул «князь мира сего» оказался похищен диаволом у... человека? Но так оно и есть. В мире земном изначально царь – тот, кто носит в себе образ Царя Небесного. Небесный Царь – Бог – запечатлел царским образом человека – земного царя. Благочестивое царство – не самодурство или тирания, не гнет безумного деспота. Благочестивое царство – жертвенная забота о тех, кто поручен тебе Самим Богом. Познавая Бога, человек призван был все более совершенствоваться сам, а через личное преображение все более преображать и окружающий мир.
Царственное владычество первозданного человека как венца творения означало, что он не был оторван от богозданной природы. Умом и сердцем он призван был обращаться к Богу, а созданный Богом мир должен был хранить, украшать и поддерживать, как поддерживают в очаге огонь, доверенный на сохранение. Нерадение оборачивается угасанием огня, а затем и холодом, замерзанием.
Еще, между прочим, одна из райских задач – «плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1, 28). Приятное задание? Современным испорченным человеком эта задача понимается в самом примитивном смысле. Зачать и бросить – так поступают лишенные разума животные (да и то не все), авось кто-то из потомства и выживет. Человеку, чтобы плодиться и размножаться, надо уметь заботиться – о той, которая рожает, и о тех, которые родятся. Забота – проявление любви, а без любви всё теряет свой смысл. Еще, чтобы плодиться и размножаться, надо уметь воспитывать – передавать чадам что-то самое лучшее, и это целая наука, поставленная человеку как задача еще в первозданном Раю.
Впрочем, святые отцы трактуют данную задачу куда более возвышенно. Там, где над плотью царствовал дух, само размножение плоти подразумевалось иначе. Вот, например, как говорит об этом святитель Иоанн Златоуст:
«До преслушания (первые люди) жили как ангелы, и не было (речи о) сожитии. И как это могло быть, когда они свободны были от телесных потребностей?»[1]
Святитель Игнатий (Брянчанинов) поясняет:
«Это размножение должно было совершаться во всей полноте непорочности и бесстрастия. Вместо наслаждения плотского, скотоподобного долженствовало быть наслаждение святое, духовное. Самого же образа, как не открытого Богом, и не испытываем, веруя, что для Бога как легко было попустить известный способ, так легко было установить и другой способ… Во взятии жены от мужа (Евы от ребра Адама) видим образец бесстрастного размножения рода человеческого до преступления».[2]
И так считали практически все святые отцы.
Лишь блаженный Августин полагал, что способ зачатия в Раю был бы тот же, что и сейчас, но без страсти плотских наслаждений. Как он сам говорит, соитие подчинялось бы не похоти, а воле человека,
«надлежащие члены привелись бы в движение требованием воли, без страстного волнения, при полном спокойствии души и тела и с сохранением целомудрия»[3].
Как бы кто к этому ни относился, но Рай не есть царство похоти.
Таков был Рай первозданный. И ныне Рай, куда попадают души спасенных людей, выше всего плотского. Таковым, без малейшей примеси страсти, будет Рай и после Всеобщего Воскресения. И потому
«сподобившиеся достигнуть того века и воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божии, будучи сынами воскресения» (Лк. 20, 35–36).
Рай после грехопадения
Свидетельства о Рае в строках Писания подобны отражению Солнца в малых каплях росы. Они незначительны по форме, но в них сияют отблески Солнца.
Рай упомянут в начале Писания – книге Бытия. Рай был устроен на земле, но он же означал собой причастие Небу – царству ангелов. Весь сотворенный мир представлял собой Божий храм, а Рай – алтарь, в котором первозданный человек, словно священник, совершал служение неведомым нам Божиим тайнам. Как алтарь храма соединяет Небесное и земное, так и Рай в первозданном мире – соприкосновение Неба и земли, причастие земного Небесному.
Грех человека отсек землю от Неба. Рай остался как Царство Небесное, но на земле Рая уже не найти. И потому раскрыть тайну Рая здесь, на земле, мы вряд ли сможем. Потому и ряд поставленных в Раю задач остаются нерешенными. Какое теперь у человека царство, владычество? Его не то что лев, его и домашняя кошка не всегда слушается. Сам же человек расхищает природу, словно тиран-потребитель.
Часть райских задач («плодитесь и размножайтесь») решалась людьми в их состоянии падшем. Со всеми вытекающими последствиями – блудом, изменами, абортами, то есть с полнейшим самоуправством. Часть же задач решится лишь в будущем, когда силой Воскресшего Господа все восстанут из мертвых, а новое небо и новая земля поразят взор воскресших людей.
В Ветхом Завете Рай после события грехопадения практически не упоминался. Зачем говорить о том, что закрыто до пришествия Христа Спасителя? Зачем огорчать души праведников, кои сходили во ад, как и все изгнанники Рая? «С печалью сходя в преисподнюю» (Быт. 37, 35), ветхозаветный человек испытывал тоску и одиночество.
Рай упоминался в Ветхом Завете как образ благословения Божия. Например, сказано:
«Благотворительность, как рай, полна благословений, и милостыня пребывает вовек» (Сир. 40, 17).
«Страх Господень – как благословенный рай, и облекает его (имеющего страх Божий – Ред.) всякою славою» (Сир. 40, 28).
Всякая добродетель хранит в себе нечто райское. Смирение, кротость, целомудрие, тем более царственная любовь – отблески Рая на нашей грешной земле.
Смирение, кротость, целомудрие, любовь – отблески Рая на нашей грешной земле
Рай был затворен, пока не пришел Тот, Который сказал: «Ныне же будешь со Мною в Раю» (Лк. 23, 43). Он сказал это покаявшемуся разбойнику, чтобы каждый из нас, во-первых, увидел в себе разбойника, а во-вторых, чтобы каждый так же покаянно сказал:
«Достойное по делам нашим приняли… Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое» (ср. Лк. 23, 41–42).
Библия говорит не о том, чем займется человек в Раю, а о том, каково человеку вне Рая, как скверно и плохо без Бога, и потому как к Богу вернуться, а Рай вновь обрести. Человек – блудный сын, вместо родного дома – свиное корыто, вместо любви и тепла – ложь и обман, и еще безмерные страдания, скорби, мучения. Но Отец любвеобильно ждет, и врата родного дома открыты. Иначе завеса ветхозаветного храма не разорвалась бы при предсмертных словах Спасителя «Совершилось». Рай – первозданный алтарь – ныне открыт человеку, призванному к небесному тайнодейству.
Ад как антипод Рая
Итак, нам открыто, что в Раю бездельников нет. Зато бездельниками забита преисподняя. Где «цепи ада» (Пс. 17, 6) и «вечные узы» (Иуд. 1, 6), какой там может быть простор для творчества и личностного делания? Чтобы оценить жизнь в Раю, надо хоть немножечко представить пребывание несчастных душ в аду.
Томимые собственной внутренней пустотой, утратившие способность проявить себя в чем-либо созидательно-добром, набившись в преисподнюю, словно селедки в бочку, узники ада мучаются от самих себя, от собственной бесполезности. Их страдания – от того, что жили лишь для себя, не желая принести кому-либо и малой пользы. Потому пребывают они одни-одинешеньки – хотя в аду тесно, но каждый мучимый отделен от остальных гранью непреодолимой. Отделены от Бога, отделены от ближних – ни творчества, ни деятельности, ни возможности что-либо познавать.
Если на Небесах – радость, счастье, блаженство, то в аду их антиподы – тоска, мучение и, как это ни странно, злорадство. В Библии сказано о царе ассирийском:
«Шумом падения его Я привел в трепет народы, когда низвел его в преисподнюю, к отшедшим в могилу, и обрадовались в преисподней стране» (Иез. 31, 16).
На Небесах радуются о каждом покаявшемся. В аду же злорадствуют о всякой душе, смытой лавиной греха в преисподнюю
На Небесах радуются о каждом покаявшемся, ибо спасен он. В аду же злорадствуют о всякой душе, смытой лавиной греха в преисподнюю. Злорадство – вот реакция адожителей, приветствующих каждого новоприбывшего клеврета.
Священное Писание говорит нам, что как только в ад сошел очередной царь вавилонский, то его там узнали. Еще бы, царя и не узнать (да еще вавилонского)! Пророк Исаия говорит об этом так:
«Ад преисподний пришел в движение ради тебя, чтобы встретить тебя при входе твоем; пробудил для тебя Рефаимов, всех вождей земли; поднял всех царей языческих с престолов их. Все они будут говорить тебе: и ты сделался бессильным, как мы! и ты стал подобен нам» (Ис. 14, 9–10).
Вот они, ключевые слова – «сделался бессильным». Собственно, ад – царство слабых, бессильных. На земле-то они казались могущественными, но всё обернулось прахом. Хотели царствовать над другими, но не смогли воцариться над своими страстями, поработились греховным желаниям. Потому сказано:
«Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия» (Откр. 2, 7).
Рай – для сильных. Для тех, которые победили себя, мир и диавола
Рай – для сильных. Для тех, которые победили себя, мир и диавола.
Бессильные, они же и бездельники – в смысле без дел добра, милосердия, кротости. Их слабость – в их гордости. Ибо всякий возвышающий себя не имеет силы смириться, увидеть себя, какой же он есть на самом деле. Таковой рано или поздно унижен будет. Всякий возвышающий себя унизится. Пророк Исаия добавляет:
«В преисподнюю низвержена гордыня твоя со всем шумом твоим; под тобою подстилается червь, и черви – покров твой» (Ис. 14, 11).
В аду – безделье, бездеятельность. Ибо ад есть отсутствие Жизни. А потому никакой творческой активности, проявления себя в каком-либо деле не может быть там, где царит смерть. Там скука серая. Ни творчества, ни мыслительной деятельности, а только обрывки воспоминаний, которые страшными картинами стоят перед взором души, и еще – полное бессилие что-либо исправить. Оттого и мучения. Ибо покоя там нет. Лишь скрежет зубов и рыдание. Отчаяние, ужас и беспросветный мрак.
Ад – неспособность проявить себя в добром, время, которое ты упустил. Если бы время измерялось килограммами, то мы ужаснулись бы тому, как целыми тоннами, бесчисленными контейнерами мы выбрасываем время. Тратим его в никуда и при этом думаем, что заняты.
Еще ад – теснота. Без Бога в душе пустота, ограниченность, узость. Где теснота, там и томление, тягость. Небесный простор и легкость свободы подает только Бог. Жизнь, как дар Божий, есть бесконечное раздолье, простор, широта – в правильном смысле этого слова. К этому и призывает Бог человека в вечном Раю.
Какими трудами попадают в Рай?
В Прологе рассказывается про инока Афанасия, который размышлял, что ожидает в будущей жизни тех, которые трудятся здесь ради спасения. И вот в видении некто привел его к чудным вратам, красоту которых передать невозможно. Сквозь врата он созерцал отблески дивной, неизреченной жизни в Раю. Собственно, увиденное и услышанное он мог выразить лишь словами Писания: «Праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их» (Мф. 13, 43). «И узрят лице Его… И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их» (Откр. 22, 4–5). Но когда Афанасий захотел вступить во врата, чтобы постичь тайну Рая непосредственно, то ему было сказано:
«Никто, пребывающий в лености, не входит сюда, но если хотите войти, ступайте назад и подвизайтесь, нисколько не помышляя о благах суетного мира».
Итак, Рай не есть царство ленивых. Рай – это нива усердных тружеников, кои возделывают Рай и хранят. Возделывают, прежде всего, в самих себе, в глубинах своей души, а затем и везде вокруг себя.
Но что же это за делание?
Если ты всю жизнь пахал, сеял, строил, конструировал, если, сдвинув брови, сидел за чертежами или, пройдя невероятную подготовку, бороздил просторы не только воздуха, но и космоса, то всяческая тебе честь и хвала! Похвальные грамоты и ордена, премии и общественное признание – достойные награды твоему усердию. Но если при этом тебе никогда не был нужен Бог, то как попадешь в Его Царство?
В Рай попадают трудами, совершенными на земле, но не земле посвященными. Спасают душу не перевыполненные планы, не рекорды, не триумфы свершений. Спасает человека Божия благодать, принятая чистым, смирившимся сердцем. Спасается душа, обретшая Бога, а не гордо бороздившая поле жизни своей плугом земных трудов.
Не статусы, не заслуги, не видимые достижения пролагают человеку путь в Рай.
Одному старцу показаны были Райские обители, в которых пребывали спасенные. И вот, увидел он в необыкновенной славе некоего мужа, который сказал: «Я был работником у злого человека, который постоянно мне досаждал, не давал платы, и всё это я претерпел до конца без ропота». Потом старец увидел другого, который поведал: «Я был прокаженным, но переносил свой тяжкий недуг с благодарностью Богу». Наконец, старец увидел третьего мужа, хотя и не в такой чести, как первые два, но тоже причастного славе Божией. Он открыл о себе: «Я долгое время был монахом и постоянно трудился для спасения своей души, впоследствии сделали меня епископом». Вот так неожиданно открывается блаженство Рая – в зависимости от того, что у человека внутри, а не во внешних свершениях. Как, собственно, и райские венцы – они уделяются Богом не по нашим меркам или критериям.
Райские венцы – они уделяются Богом не по нашим меркам или критериям
Верно то, что расставшись с телом, каждый из нас испытает немалое удивление. То, что казалось интересным и важным, вдруг предстанет как ровным счетом ничего не значащее. То, что казалось неинтересным и скучным, вдруг откроется как наиважнейшее и невероятно привлекательное. Думавшие, что Рай им обеспечен, удивятся крушению своей самоуверенности. А полагавшие, что они достойны лишь ада, и потому каявшиеся и смирившиеся, с удивлением увидят, как неожиданно открылись им врата Милосердия.
(Продолжение следует.)
[1] Иоанн Златоуст, свт. Беседы на книгу Бытия.
[2] Игнатий (Брянчанинов), свт. Слово о человеке.
[3] Августин Блаженный. О граде Божием, кн. 14.
